Развитие скотоводства в Астраханском крае в первой половине XIX века шло в основном экстенсивным путем. Незначительное исключение составляли лишь хозяйства зажиточных русских переселенцев, где делались попытки к улучшению существовавших пород скота.

В зимнее время нехватка кормов отражалась на состоянии скотоводства не только кочевников, но и оседлых поселян. Известны случаи, когда крестьяне вынуждены были срывать солому с крыш, чтобы сберечь гибнущий скот. Переход большей части населения к закрытому содержанию скота в зимних условиях потребовал от крестьян заготовки кормов впрок. Сено в Астраханской губернии превращалось в товар. Так, для крестьян сел Петропавловское, Разночинское, Карантинное, Басинское и др. заготовка сена с последующей его продажей стала с начала XIX века одним из главных занятий. Покупателями сена были в основном гуртовщики.

Из оседлых жителей разведением скота занимались государственные крестьяне, казаки и помещичьи крестьяне. Государственные крестьяне наряду с кочевниками - калмыками сосредотачивали у себя основную массу скота. На севере губернии разводили главным образом крупный рогатый скот и овец.

Быки применялись при пахоте: две-три и даже четыре пары приходилось впрягать в плуг, чтобы распахать веками не тронутые земли. В 1849 г. у государственных крестьян из 70 тыс. голов крупного рогатого скота более 33 тысяч составлял рабочий скот. Это обстоятельство объяснялось широким развитием в крае чумачества. Официальная статистика свидетельствует, что в среднем на одно семейство государственных крестьян в Астраханской губернии приходилось 12,4 голов крупного рогатого скота; 3,6 лошадей и 27,8 - овец.

В селениях помещичьих крестьян скотоводство было развито гораздо слабее, чем в государственных. В частности, помещичьи крестьяне южных уездов держали скот лишь для «домашних потребностей».

Наряду с увеличением поголовья крупного рогатого скота в губернии преимущественное развитие получило овцеводство. Преобладала калмыцкая порода овец, хотя разводили и тонкорунных, особенно в Черноярском уезде, где они составляли «капитальные выгоды» крестьян.

Скотоводство оседлого населения края с середины XIX века принимало устойчивый товарный характер.

Что касается земледелия, то Астраханская губерния, занимая по площади одно из первых мест в России, по количеству пригодной к хле-бопашеству земли находилась в числе последних. Первоначально заселенная только кочевниками, ее территория многие века оставалась не возделанной. Появление в крае русских и украинских переселенцев, полевое хозяйство которых составляло основу их хозяйственного уклада, сыграло большую роль в деле развития земледелия в крае.

Определить точное количество возделываемых в губернии земель на основании официальных отчетов невозможно. И дело не в отсутствии таких данных. Со страниц отчетов не сходили две цифры по количественной характеристике возделываемых земель в губернии: до 1851 г. - 27787 десятин, после 1851 г. (после присоединения Царевского уезда) - 96166 десятин.

Однако по сведениям Астраханской Палаты государственных имуществ, в 1845 г. по губернии было засеяно озимыми и яровыми -40191 дес., в 1849 г. - 85142 дес. земли; после присоединения Царевского уезда размеры засеваемой площади возросли к 1853 г. до 183041 дес., а к 1861 г. - до 216483 дес., т.е. намного больше, чем значилось в губернских отчетах.

Первые поселенцы хлебопашеством почти не занимались. Сферой их деятельности были рыболовство и скотоводство. По мере роста населения губернии распространение получило и хлебопашество. Прибывшие из хлеборобных губерний новые жители пользовались привычными способами ведения хозяйства. Но новые условия требовали изменения агротехнических приемов. Первоначально крестьяне высевали по одной четверти на десятину. Но затем на собственном опыте убедились, что чем реже делался посев, тем больше было надежд на получение урожая. Поэтому вскоре нормы высева зерна на десятину уменьшились почти наполовину. Обычная соха уступила место тяжелому плугу.

По статистическим расчетам того времени, чтобы быть самостоятельным хлебопашцем, земледельцу необходим был капитал в 575 рублей серебром, что доступно было не каждому крестьянину.

В условиях переложного хозяйства культивировались яровые посевы пшеницы, ячменя, гороха, озимой ржи. Целину и отдохнувшую залежь засевали сначала яровым хлебом, затем озимой рожью, следующей осенью - опять посевы озимых, а после трех урожаев земля отдыхала от трех до пяти лет.

Посевы производились от руки. Обмолачивали хлеб цепами и лошадьми. В хозяйствах зажиточных крестьян многие работы выполнялись наемными рабочими: поденными и сезонными. О длительном и массовом применении наемной силы в сельском хозяйстве свидетельствовало наличие постоянных расценок на земледельческие работы, что особенно заметно по Черноярскому и Царевскому уездам. Прибегали к «сторонней помощи» крестьяне и во вновь заведенных селениях на калмыцких землях. В начале XIX века (1802 г.) по губернии было высеяно всего 1652 четверти зерна. С усилением переселенческого потока резко возросло и количество высеваемого зерна. Так, в 1851 г.

по губернии (с учетом и Царевского уезда) было высеяно 30 тысяч четвертей озимого и 76 тысяч четвертей ярового хлеба (всего 106 тысяч).

О степени развития хлебопашества свидетельствует и все увеличивавшееся количество мукомольных мельниц. Например, в Енотаевском уезде число ветряных мельниц увеличилось с 22 в 1829 г. до 534 в 1855 г., из которых 411 принадлежало государственным крестьянам, И - помещичьим и 12 - казакам.

Не следует забывать, что масштабы земледелия в значительной степени зависели и от земельной обеспеченности непосредственных производителей, а в Астраханской губернии большинство государственных крестьян не были наделены даже установленной 15-ти десятинной нормой.

Однако, несмотря на то, что Астраханская губерния не могла обеспечить себя хлебом, некоторые крестьяне сбывали хлеб даже за пределы губернии. В 1847 г., например, крестьяне Царевского уезда продали 100 тысяч четвертей пшеницы (большей частью в Таганрог). Проживавшие на калмыцких землях крестьяне сбывали хлеб в Ростове-на-Дону и Царицыне.

В первой половине XIX века в Астраханской губернии продолжают развиваться огородничество и бахчеводство. Выращиванием овощей в крае издавна занимались местные жители - татары, а затем русские, расселившиеся по берегам Волги. В южных уездах огородничество представляло хотя и развитый, но требовавший значительных трудовых усилий промысел. Активно развивалось овощеводство в 14 селениях близ Астрахани, обеспечивавших город овощами.

Некоторые предприимчивые крестьяне арендовали обработанные земли в селениях юртовских татар для промышленного производства овощей. Таким «промышленником» был крестьянин М. Вагин, который ежегодно арендовал значительное количество земли и имел, кроме того, собственные плантации с отлично устроенными овинами.

По данным инспектора Астраханской врачебной управы Соломона, в начале 30-х гг. XIX в. в Астрахани ежегодно продавалось продуктов огородничества на «многие тысячи рублей». Лишь в 1839 г. было реализовано продукции на 70 тыс. руб. ассигнациями. По статистике, в среднем, один огород давал 120 руб. дохода. Огородничество и, прежде всего, бахчеводство развивались в первой половине XIX века, приоб-ретая все более товарный характер.

Астраханское садоводство имеет давнюю историю. Однако к началу XIX в. в г. Астрахани и в Красном Яру осталось очень мало садов, что дало основание краеведам утверждать об упадке садоводства в Астраханской губернии. На самом же деле, продолжая развиваться за счет уездного, оно быстро набирало силу: в 1848 г. государственные крестьяне имели 428, а в 1863 г. - 899 садов.

Были предприняты попытки к улучшению сортов фруктовых деревьев и выведению новых, что было отмечено на садоводческой выставке в Харабалях. Астраханские садоводы выращивали айву, вишню испанскую и «простую», груши разных сортов, персики, алычу, сливы, яблоки.

Виноградарством занимались, в основном, в помещичьих имениях. Самые большие виноградники были в имении Бекетовых - в с. Началове. При основании имения было заложено 90 тысяч кустов винограда, но к 1851 г. осталось около трех тысяч.

Таким образом, следует признать, что главной отраслью сельского хозяйства Астраханской губернии было скотоводство, с каждым годом все более превращавшееся в торговое. Хлебопашество, огородничество, бахчеводство и др. отрасли земледелия развивались, но в гораздо меньшей степени.

Традиционным видом хозяйственной деятельности населения края оставалась ловля рыбы. Центром Каспийско-Волжских рыбных промыслов был город Астрахань.

Морские рыбные промыслы, отданные Уральскому казачьему войску в 1750 г., были оставлены попрежнему в их владении, о других же каспийских промыслах, состоявших в частном владении, было поручено Сенату (в 1802 г.) собрать точные сведения и разобраться с правами на эти земли (и воды) с тем, чтобы «различив неправильные притязания от владений законной властью учрежденных, положить меру замены для обращения и сих последних в общее государственное имущество». На перспективу же определено было «постановить общим правилом, чтобы рыбные промыслы, а равно часть земель при них для заведений и пристанища нужная никому ни в оброк, ни в собственность отдаваемы не были, но оставались в общем желающих владении».

Министр внутренних дел граф В.П. Кочубей составил первые специальные правила о вольном промысле в эмбенских водах, утвержденные 17 июля 1803 г. На основании этих правил был установлен особый билетный сбор с лодок, производивших рыболовство в эмбенских вольных водах, и учреждена особая при губернском правлении экспедиция рыбных промыслов. Сенат, рассмотрев права владельцев на земли по берегам Каспийского моря и на рыбные ловли в прибрежной полосе, нашел эти права подлежащими отмене, а земли и промыслы - обращению в состав государственных имуществ. Вместе с тем, имея в виду, что некоторые владельцы заселили удобные земли крестьянами и построили рыбопромысловые заведения, Сенат решил оставить крестьян и ватаги на местах, отведя каждой ватаге по одной квадратной версте, остальную же землю по берегу моря оставить свободной, без всякой компенсации за конфискованные земли. Таким же образом Сенат решил поступить и с землями, принадлежавшими монастырям. Это определение Сената, состоявшееся по 1-му департаменту и не подписанное только двумя сенаторами - князьями Юсуповым и Куракиным как заинтересованными в деле, - послужило материалом для именного указа 11 сентября 1803 г., который предписывал размежевание земель по берегу моря, запрет некоторых орудий лова и т.д. В Комитете министров неоднократно рассматривался вопрос

(представленный на рассмотрение генералом А.П. Ермоловым) о выделении казакам морских ловель. 11 декабря 1823 г. Комитет министров отказал в этой просьбе, моти-вируя свой отказ тем, что ука-зом 1803 г. рыбные промыслы Каспийского моря объявлены вольными.

Комитет министров учредил в Петербурге, в феврале 1831 г., особую комиссию под председательством сенатора Баранова, состоявшую из чинов министерств морского, финансов, внутренних дел и юстиции, а также депутатов от местных рыбопромышленников для рассмотрения владельческих прав на землю (по берегу моря), а также на морские ловли. Заключение комиссии свелось к защите неприкосновенности частных владений. Окончательное решение данного вопроса было возложено на Министерство государственных имуществ. Граф П.Д. Киселев, не согласившись с мнением комиссии относительно обращения важных казенных статей в частное владение, предложил оставить у владельцев земли, занятые ватагами и населенные крестьянами, а незаселенные земли принять в состав государственных имуществ без какой-либо компенсации; владельцы земель и рыбных ловель (за которыми сохранялось право владения) должны были платить в казну акциз, в случае же накопления недоимок земля подлежала конфиска-ции с одновременным запрещением лова рыбы в море.

К мнению министра государственных имуществ графа П.Д. Киселева присоединился сенатор Д.П. Бутурлин. Дело поступило на рассмотрение Государственного совета. Был принят закон 9 ноября 1842 г. Суть этого закона заключалась в следующем: все земли, пожалованные владельцам прибрежной полосы Каспийского моря или приобретенные у казны на законном основании, должны были быть признанными собственностью владельцев; морские промыслы, переданные по наследству потомкам князя Безбородко (Синеморские промыслы Ф.И. Базилевского) сохранялись в их частном владении. Все же остальные воды Каспийского моря, состоявшие в пользовании частных владельцев, признавались государственными. Все частные береговые владельцы облагались особым акцизом в казну в зависимости от доходности вод.

Таким образом, на основании этого закона береговые земли были признаны собственностью владельцев, а воды Каспийского моря, состоявшие в пользовании прибрежных владельцев (за исключением Синеморских промыслов) - государственным имуществом. Так был раз-решен спор, длившийся около сорока лет, между вольным морским про-мыслом, откупом и береговыми монополиями. Но вопрос этот еще неоднократно поднимался, решаясь то в пользу вольного лова, то в пользу смешанной системы разработки.

Министерство государственных имуществ по соглашению с Советом Русского географического общества снарядило в 1853 г. первую научную экспедицию для изучения Каспийско-Волжских рыбных и тю-леньих промыслов. В состав экспедиции, возглавляемой академиком К. Бэром, входили: заместитель начальника экспедиции по естественно-исторической части П.П. Семенов, техник Шульц, статистик Н.Я. Данилевский и др. Отчеты экспедиции по Каспийскому и другим морям были изданы Министерством государственных имуществ в виде 9 томов «Исследований о состоянии рыболовства в России» с 4-я атласами и чертежами. В 1856 г. существовавшая в Астрахани при губернском правлении экспедиция рыбных и тюленьих промыслов была отделена от него и переименована в комиссию.

Учрежденное в 1858 г. в Астрахани особое под председательством начальника губернии присутствие, состоявшее из чинов образованной в 1856 г. комиссии, управляющего палатой государственных имуществ и депутатов от рыбопромышленников, ознакомившись с отчетами экспедиции К. Бэра, представило в 1859 г. министерству «проект новых постановлений для Каспийских рыбных и тюленьих промыслов».

Этот проект с поправками и замечаниями астраханского губернатора Б.В. Струве, академика Бэра и некоторых рыбопромышленников был внесен в Совет министра государственных имуществ, затем в Государственный совет и 25 мая 1865 г. был утвержден как Устав Каспийско-Волжского рыболовства. В июле того же года была утверждена инструкция Управлению и Комитету Каспийских рыбных и тюленьих промыслов относительно применения Устава, который был введен в действие с 10 января 1867 г.

Заведование Каспийскими промыслами, по Уставу 1865 г., было возложено на Министерство государственных имуществ и подчинявшиеся ему Управление и Комитет Каспийских рыбных и тюленьих промыслов.

Таким образом, в середине XIX в. земли в прибрежной полосе Каспийского моря принадлежали частным владельцам и казне. Воды Каспийского моря (за исключением Синеморских) были признаны государственной собственностью.

Дальнейшее развитие в Астраханском крае получило соляное дело. Основные его черты сложились в предшествующие десятилетия и были оформлены Уставом о соли 1781 г. После упразднения Главной соляной конторы управление соляным делом было сначала передано МВД (с 1802 г.), а затем - Министерству финансов (с 1810 г.). В рамках губернии ответственным лицом выступал губернатор, а непосредственным учреждением, которое занималось вопросами соли, была казенная палата. В ее составе было учреждено особое отделение.

К началу XIX в. доход казны от добычи и продажи соли был крайне незначителным. Главная причина его упадка крылась в увеличении стоимости доставки соли к местам потребления, что, в свою очередь, свидетельствовало об узости рынка наемного труда.

В конце XVIII-начале XIX в. неоднократно менялось управление соляным делом, значительно усилилась его централизация и регламентация.

Для удешевления соляной операции и ликвидации дефицита соли российское правительство предприняло попытку по разработке озерных солей. Первоначальное значение при этом придавалось соли озера Эльтон. Оно находилось недалеко от Волги, что позволяло доставлять соль водою во многие губернии центральной России.

Перевозка водой обходилась в 19 раз дешевле доставки гужевым транспортом. Но для увеличения вывоза следовало решить прежде всего вопрос о рабочей силе. Решение вопроса о наемной рабочей силе, предпринимаемое неоднократно во второй половине XVIII в., успеха не имело. И казна, действуя в духе времени, обратилась к принудительному труду как к надежной испытанной мере.

Украинским переселенцам, казенным крестьянам, в качестве повинности вменили в обязанность возить соль от озера к Волге. Число их постепенно увеличивалось. После крестьянской войны 1773-1775 гг. за Волгу с Украины хлынули тысячи переселенцев, все они приписывались к промыслам.

В 1810 г. насчитывалось уже 15 казенных слобод, в которых числилось свыше 23 тыс. ревизских душ, из них «действительных работников» - около 12 тыс. Выломка соли в озере, доставка ее в волжские запасные магазины стала производиться исключительно трудом казенных солевозцев, которым даны были большие привилегии. Они освобождались от уплаты подушной подати и поставки рекрутов, наделялись земельными наделами, вдвое превышавшими установленную норму.

В конце XVIII- начале XIX вв. был издан ряд указов, где речь шла об улучшении положения солевозцев, о лучшей организации соледобычи. Все это свидетельствовало о том, что с солью Эльтона вновь связывали большие надежды. Были выделены дополнительные средства для развития соляного дела в стране.

Сама организация труда солевозцев была специфической. Они вели собственное хозяйство, держали скот и обрабатывали землю. Но повинность их - выломка соли и ее перевозка не была похожа на барщину. Ежегодно казна заключала с обществом каждой из слобод специальный договор о найме для выполнения работ, в котором значилось, сколько должно было быть поставлено фур для возки и какая будет назначена плата за работу. Определялось также и время работ.

Возчики заблаговременно «обзадачивались». Так, в 1792 г. казенная Покровская слобода выставила 1294 пары волов и 238 конных подвод. По форме это было вольным наймом с той только разницей, что каждый «действительный работник» был на учете.

Меры, направленные на увеличение вывозки эльтонской соли, имели определенный эффект. В конце XVIII в. от озера ежегодно вывозилось около 5 млн. пудов, а в первое десятилетие XIX в. - 8-10 млн. пудов соли. Соль Эльтона стала составлять большую часть того, что потреблялось в России. С увеличением ее вывоза прекратились разговоры о нехватке соли. Однако успех был непрочным.

Труд казенных солевозцев был чрезвычайно тяжел, особенно труд ломщиков соли. Выламывали и вывозили соль с весны до осени. В пе-риод работ ломщики жили у озера. Плохо было с питьевой водой. Ра-ботали, в основном, босиком или в лаптях, иногда в онучах. От влаги и соли на ногах и руках ломщиков не заживали раны, от нехватки витаминов распространялась цинга.

А перевозка соли от озера к Волге выглядела так: каждый возчик получал «урок», за сезон от озера к Волге надо было обернуться 26 раз.

От недостатка воды и жары страдали люди и скот. Скот страдал и от бескормицы. К озеру подъезжали до 13 тыс. фур. Трава верст на 20 вокруг была вытоптана. Отсюда неудивительны падежи скота. Возчики, заплатив 100 рублей за пару волов, беспрестанно разорялись.

Кроме того, плохой корм и скудный водопой приводили к эпидемиям. Большие падежи скота были зарегистрированы в 1792, 1808 и 1814 гг.

Казна же полагала, что солевозцы за свой труд получали достаточную компенсацию: сравнительно с центральными губерниями, у них были значительные земельные наделы. А за перевозку соли полагалась плата. Но фактически компенсации не было. Солевозцы были населением пришлым. Наделы им выделялись за 50-150 верст от жилья, причем земля была, как правило, засоленная или песчаная. Урожаи на этой земле были чрезвычайно низкие, оплата за перевозку соли была невелика: от озера до Камышина - 5 коп., до Саратова -8 коп. ассигнациями. В начале XIX века, после повышения еще на 2 коп., получалось, в итоге, 40-70 руб. ассигнациями, но пара волов сто-ила 100 рублей.

В 1814 г. к солевозцам с ревизией прибыло высокопоставленное лицо, обербергмейстер Фролов. Ревизия была проведена со знанием дела, выяснилось, что 11% из числа ревизских было «бездомовными» Из числа «настоящих работников» одна треть не имела скота, то есть не могла вести крестьянского хозяйства. Стала очевидной причина спада добычи и перевозки соли с 1806 по 1813 гг. в расчете на одного солевозца почти на одну треть. Главную причину разорения ревизор увидел в несоответствии размера повинностей и тех ресурсов, которыми располагало хозяйство. Зафиксирована была также несостоятельность попечительской деятельности. Выводы комиссии имели принципиальное значение.

Кроме того, не учитывался фактор так называемого социального расслоения в начале XIX века. Заключали договора с казной о поставке соли «лучшие люди». Среди возчиков выделялась группа хозяев и группа работников. В Покровской слободе возчик Петр Великий возил соль на 11 фурах, а «возчик Н. Коваленко отправлялся для возки соли от озера до Саратова на 40 фурах».

Несомненно, что хозяйственная несостоятельность одной трети солевозцев уже в начале XIX века - одна из важных причин падения соледобычи. Труд казенных солевозцев становился все более невыгодным, особенно, если учесть, что освобождение их от уплаты подушной подати и от поставки рекрутов стоило казне свыше миллиона рублей. Тенденции кризиса быстро нарастали. Принудительный труд становился все более невыгодным.

Эльтонская соль не оправдала надежд. Уже во втором десятиле-тии XIX века добыча и вывозка ее опустилась до 1 млн. пудов в год, и она оказалась в числе второстепенных.

Идея вольной продажи соли пришла из XVIII в. К началу XIX в. вольная продажа соли уже имела место в западных губерниях. В но-вых условиях в законченном виде идея была сформулирована М.М. Сперанским, выражением чего стал манифест 1811 г. «Об открытии с 1812 г. вольной продажи соли», реализацию которого не остановила даже Отечественная война 1812 г.. Вольная продажа учреждалась как мера вынужденная, в условиях весьма значительных убытков от соляного дела, недостатка соли на местах и пр.

В соответствии с идеей М.М. Сперанского, вольная продажа учреждалась как дозволение «каждому брать соль от источников и бугров и из главных магазинов; развозить и продавать ее во всех местах по ценам добровольным, как и все внутренние произведения империи нашей свободно и беспрепятственно в продажу обращаются» (гл.1, §2 манифеста).

Казенный интерес обеспечивался высоким акцизом, установленным из расчета 40 коп. ассигнациями за пуд (10 коп. серебром).

Таким образом, манифест «Об открытии с 1812 г. вольной продажи соли» начинал принципиально новую страницу в организации соляного дела в России.

Наряду с открывавшейся вольной продажей на местах были сохранены магазины местного продовольствия, «дабы не было монополии и цены не возвысились непомерно» (гл.2, §10 манифеста).

Все управление соляным делом оставалось в ведомстве Министерства финансов, здесь им ведал департамент горных и соляных дел, а на местах, в губерниях, - казенные палаты, в составе которых было соляное отделение. В новых условиях задача соляного ведомства заключалась, прежде всего, в заготовлении «знатного количества соли у мест добычи и в главных запасных магазинах». Для выполнения этой задачи были учреждены семь соляных правлений, в том числе, в Саратове и Астрахани.

Ликвидация казенной монополии, на смену которой пришла вольная продажа соли, означала утверждение в этой сфере новых буржуазных принципов. Указ 1812 г. о введении вольной продажи соли был лишь началом ликвидации соляного дела как отрасли государственного хозяйства. В последующие годы в этом направлении предпринимаются новые важные шаги.

В начале 20-х гг. XIX в. министр финансов предоставил право местной власти закрывать соляные магазины на местах.

Принципиальное значение имел вопрос о рабочей силе на казенных соляных промыслах и, прежде всего, на самом крупном - оз. Эльтон.

Вплоть до 20-х гг. XIX в. казна предпринимала меры по улучшению быта солевозцев, улучшению организации их труда. Смысл этой казенной заботы состоял в попытках добиться повышения эффективности подневольного труда. Но усилия оказались тщетными. Перевозка соли в расчете на одного работника продолжала сокращаться. При-писные солевозцы превращались в балласт для казны. Невыгодность подневольного труда была особенно очевидной на фоне широкого развития труда наемного.

В 1827 г. издается указ «О новом образовании Елтонской соляной операции. О причислении приписных к Елтонскому озеру крестьян в общий состав крестьян государственных...». За ним следует еще один указ: «Об открытии при Елтонском озере вольной продажи соли из запасов». Адресован он был вольнопромышленникам: берите соль прямо из озера, но развозите сами.

К началу 30-х гг. XIX в. подневольный труд приписных крестьян в казенном соляном ведомстве был ликвидирован.

Развитие экономики способствовало расширению транспортных и торговых связей Астраханского края.

Волга в начале XIX века была самой крупной рекой европейской части России. По условиям судоходства Волга делилась на Верхнюю и Нижнюю. Верхняя - от истока до Рыбинска, а Нижняя - от Рыбинска до Каспийского моря. Судоходство на Нижней Волге безостановочно осуществлялось до июля, затем уровень воды резко падал, и на отмелях оставались лишь извилистые проходы. Водный путь по Волге в пределах Астраханской губернии считался самым удобным. Вскрытие Волги приходилось на конец марта - начало апреля. Путевым хозяйством Волжского бассейна никто не занимался. Но сама Волга при-влекала внимание многих. Возникали проекты чистки водной артерии, а также соединения с другими речными бассейнами. Все эти проекты остались на бумаге.

В 60-е годы XVIII века был сооружен лишь небольшой канал в Астрахани, соединивший р. Кутум с Волгой. Он способствовал осушению почвы и предоставлял судам зимой удобное место для стоянки.

Но сделанный на незначительные средства, почти без применения техники, канал быстро разрушался, требуя постоянного укрепления берегов. Местные власти пытались наложить на купцов, идущих в Астрахань, своеобразную повинность - привоз камней для ремонта его берегов (на 100 пудов груза в судне - пуд камней), но Сенат не поддержал это предложение.

Необходимость защиты волжского пути от разбоя заставила Павла I 20 июня 1797 г. издать приказ о патрулировании военных судов по Волге. Эти сторожевые суда, именуемые гардкотами (гардкоутами), два года несли службу на реке. В 1799 г. астраханский губернатор сооб-щал адмиралу Кушелеву о затишье на Волге, о том, что значительная часть «разбойнических шаек» переловлена. Гардкоуты были переда-ны в распоряжение Казанского адмиралтейства, откуда их эпизоди-чески вызывали для розыска нарушителей и патрулирования.

Однако безопасное движение на Волге продолжалось недолго. В 1804 г. в Петербург начали поступать сообщения о том, что «около Макарьева, Нижнего Новгорода, Казани и Костромы торговые суда терпят бедствия из-за нападения «разбойников». В результате от Казани до Астрахани стали патрулировать уже не девять, а двенадцать гардкоутов. Но, несмотря на все эти трудности, на неблагоустроенное путевое хозяйство, движение по Волге было очень активным. Оно начиналось в апреле, когда от Астрахани отходил так называемый «вешний гребной караван» с рыбным грузом. Он делал 20-30 верст в день и в конце июня появлялся в Макарьеве.

В структуре грузопотоков Волжского воднотранспортного бассейна выделялись перевозки следующих видов грузов: хлеб, соль, железо, чугун и изделия из них, лес (бревна и лесоматериалы). Помимо этих постоянных грузов, по Волге в значительном количестве транспортировались различные продовольственные и промышленные товары. Первое место по объему перевозок принадлежало хлебным грузам. На Нижней Волге с последней четверти XVIII в. среди пристаней, откуда отправлялся хлеб, начинает фигурировать Саратов (до этого Казань). Большая часть саратовского хлеба отправлялась в Астрахань и к Дубовской пристани, от нее хлеб шел на Дон. Регулярными были его поставки Донскому казачьему войску, а с открытием в 1776 г. Таганрогского порта - и на экспорт. В целом снабжение Астраханской губернии хлебом почти полностью производилось водным транспортом. Кроме того, хлеб с астраханского рынка отправлялся еще и в Персию, Хиву и Бухару. Вторым товаром после хлеба была соль. Волжский водный путь обслуживал вывоз круглого леса и пиломатериалов в двух направлениях: 1) юг - безлесные районы Саратовской и Астраханской губерний и Дон; 2) северо-запад - Петербург.

Составной частью грузопотока была продукция лесообрабатывающих промыслов. Ежегодно десятки судов со Средней Волги везли в Астраханскую губернию и на Дон ободья, оси, оглобли, лубья, мочала, дранку, телеги, сани, колеса, деревянную посуду и другие предметы быта.

В начале XIX в. все глубже проникает в различные отрасли производства общественное разделение труда, растет городское население, усиливается товарность сельского хозяйства, особенно крестьянского, а также территориальное разделение труда. Все это способствовало созданию по водным путям Волжского бассейна устойчивых товарных потоков различных грузов.

Среди массовых продовольственных грузов значительный удельный вес принадлежал рыбным.

Перевозки продовольствия имели не только местный характер - некоторые виды товаров, в том числе рыба, мясо, сало проходили волжским путем сотни и даже тысячи верст и поступали на экспорт.

Из Нижегородской, Казанской и Симбирской губерний водным транспортом в Астрахань доставлялись: постное и коровье масло, мед, ветчина, куры, индейки, яйца, орехи, репа, лук, чеснок, грибы, ягоды.

Ассортимент пополнялся различными «заморскими» продуктами с Макарьевской ярмарки (европейские вина, лимонный сок, чай и пр.).

В свою очередь, низовье Волги поставляло на рынки Средней и Верхней Волги, а также в Москву и даже в Петербург свежую, соленую и вяленую рыбу ценных промысловых пород (белуга, осетр, сев-рюга, судак) и паюсную икру. В начале XIX в. из Астрахани поставлялось свыше 10 тыс. пудов паюсной икры ежегодно (160 тонн).

С последней четверти XVIII в. с Дона на Волгу, через Дубовскую пристань, началась регулярная доставка донских виноградных вин, в том числе цимлянских сортов.

Транспортное значение водных путей Волжского бассейна возрастало в связи с увеличением перевозок промышленных товаров. Товар канатных фабрик Нижнего Новгорода поступал в Астрахань. Предприятия Горбатовского уезда изготовляли рыболовные и судовые снасти и поставляли их в основном в Астрахань.

Товарные грузопотоки обусловили рост волжских пристаней и хозяйственное развитие связанных с ними населенных пунктов. Особенно следует выделить Дубовскую пристань (близ г. Царицына), обладавшую особой функцией: здесь происходила перевалка на сухопутный транспорт волжских грузов, идущих на Дон. Она была учреждена еще в 1734 г., но особенно стала наращивать свои грузообороты в последней четверти XVIII-начале XIX в. Каждую навигацию на пристани разгружалось от 200 до 300 судов.

Заключала водную магистраль Астраханская пристань. Значение ее было чрезвычайно высоким и определялось связью с центральными губерниями и с восточными странами - Персией и Индией.

Астраханские купцы, владевшие множеством собственных судов, ежегодно отправляли в Казань, Нижний Новгород, на Макарьевскую ярмарку и прочие города рыбный товар, продукцию кожевенных и винодельческих предприятий. Из Петербурга, Москвы, Макарьевской ярмарки и Сибири в Астрахань по Волге доставляли ткани широкого ассортимента: бархат, тафту, китайку, сукно, холст, а также одежду, обувь, металлические изделия, медь, олово, пушнину, кожи, кошмы, бумагу, хрусталь, фарфоровую посуду, чай, сахар, табак и пр.

В целом по топографическому слиянию товаров в Астрахань приходится на сумму 400 тыс. рублей в год.

Астраханские купцы имели собственные морские суда и совершали рейсы в Персию и к Мангышлакской пристани.

В первой четверти XIX в. ежегодный торговый оборот Астрахани по отпуску товаров оценивался в 3,5 млн. руб.

Развитие водного транспорта не могло заменить гужевого. В 1775 г. активное административно-территориальное переустройство страны вызвало значительную трансформацию гужевой сети, в том числе появление новых направлений. Требовались мероприятия по улучшению дорог для гужевого транспорта, но средства на это почти не выделялись. Единственная дорога, которой уделяли внимание и выделяли субсидии правительства - это дорога Москва-Петербург.

Все остальные дороги пребывали в первозданном виде, пропускная способность их вопреки растущим потребностям уменьшалась с каждым годом. Губернаторы часто сообщали в Сенат о катастрофическом состоянии дорог, транспорте и хронической задержке почты.

С 80-х гг. XVIII в. остро встает вопрос о прочной и регулярной связи центра с южными губерниями.

Кризис гужевого транспорта на фоне интенсивного роста внешней и внутренней торговли поставил правительство перед необходимостью пересмотра всей транспортной системы. В 1786 г. попытка крупных преобразований начинается с создания «Комиссии о дорогах в государстве», перед которой была поставлена задача составить «Генеральные правила для строения в России дорог». Однако этот грандиозный план был обречен на провал. Просуществовав почти десять лет, Комиссия сумела подготовить лишь «План для составления генеральных правил о строении дорог в России.

После неудачи с проектом переустройства гужевого транспорта правительство отказалось от принятия каких-либо крупных мер в отношении сухопутного транспорта. В 1797 г. было опубликовало постановление, в котором давалась рекомендация строить и содержать дороги так, как это делается в Финляндии, Курляндии и Литве. До конца

XVIII века не было ни одной шоссейной дороги в стране, а в начале

XIX века шоссейное покрытие получила лишь часть грунтовых дорог

в центре (1050 верст).

И все же гужевой транспорт играл большую роль. К началу XIX века в системе гужевой сети выделялось 8 главных трактов. Одним из этих восьми был Астраханский (Москва-Тамбов-Царицын-Кизляр-Моздок - 1972 версты).